Неточные совпадения
Гостиница эта уже
пришла в это состояние; и солдат
в грязном мундире, курящий папироску у входа, долженствовавший изображать швейцара, и чугунная, сквозная, мрачная и неприятная лестница, и развязный половой
в грязном фраке, и общая
зала с пыльным восковым букетом цветов, украшающим стол, и грязь, пыль и неряшество везде, и вместе какая-то новая современно железнодорожная самодовольная озабоченность этой гостиницы — произвели на Левиных после их молодой жизни самое тяжелое чувство,
в особенности тем, что фальшивое впечатление, производимое гостиницей, никак не мирилось с тем, что ожидало их.
В день Красносельских скачек Вронский раньше обыкновенного
пришел съесть бифстек
в общую
залу артели полка.
Лакей, подававший
в общей
зале обед инженерам, несколько раз с сердитым лицом
приходил на ее зов и не мог не исполнить ее приказания, так как она с такою ласковою настоятельностью отдавала их, что никак нельзя было уйти от нее.
Судя по особенной хлопотливости, заметной
в буфете, по яркому освещению, придававшему какой-то новый, праздничный вид всем уже мне давно знакомым предметам
в гостиной и
зале, и
в особенности судя по тому, что недаром же
прислал князь Иван Иваныч свою музыку, ожидалось немалое количество гостей к вечеру.
Андрей часто, отрываясь от дел или из светской толпы, с вечера, с бала ехал посидеть на широком диване Обломова и
в ленивой беседе отвести и успокоить встревоженную или усталую душу, и всегда испытывал то успокоительное чувство, какое испытывает человек,
приходя из великолепных
зал под собственный скромный кров или возвратясь от красот южной природы
в березовую рощу, где гулял еще ребенком.
Но гулять «с мсьё Обломовым», сидеть с ним
в углу большой
залы, на балконе… что ж из этого? Ему за тридцать лет: не станет же он говорить ей пустяков, давать каких-нибудь книг… Да этого ничего никому и
в голову не
приходило.
Она
пришла в экстаз, не знала, где его посадить, велела подать прекрасный завтрак, холодного шампанского, чокалась с ним и сама цедила по капле
в рот вино, вздыхала, отдувалась, обмахивалась веером. Потом позвала горничную и хвастливо сказала, что она никого не принимает; вошел человек
в комнату, она повторила то же и велела опустить шторы даже
в зале.
Он достал из угла натянутый на рамку холст, который готовил давно для портрета Веры, взял краски, палитру. Молча
пришел он
в залу, угрюмо, односложными словами, велел Василисе дать каких-нибудь занавесок, чтоб закрыть окна, и оставил только одно; мельком исподлобья взглянул раза два на Крицкую, поставил ей кресло и сел сам.
— Это — шуты, пане, это — шуты! — презрительно повторял маленький поляк, весь красный, как морковь, от негодования. — Скоро нельзя будет
приходить! —
В зале тоже зашевелились, тоже раздавался ропот, но больше смех.
Кичибе суетился: то побежит
в приемную
залу, то на крыльцо, то опять к нам. Между прочим, он
пришел спросить, можно ли позвать музыкантов отдохнуть. «Хорошо, можно», — отвечали ему и
в то же время послали офицера предупредить музыкантов, чтоб они больше одной рюмки вина не пили.
После этого церемониймейстер
пришел и объявил, что его величество сиогун
прислал российскому полномочному подарки и просил принять их.
В знак того, что подарки принимаются с уважением, нужно было дотронуться до каждого из них обеими руками. «Вот подарят редкостей! — думали все, — от самого сиогуна!» — «Что подарили?» — спрашивали мы шепотом у Посьета, который ходил
в залу за подарками. «Ваты», — говорит. «Как ваты?» — «Так, ваты шелковой да шелковой материи». — «Что ж, шелковая материя — это хорошо!»
В отдыхальне, как мы прозвали комнату,
в которую нас повели и через которую мы проходили, уже не было никого: сидящие фигуры убрались вон. Там стояли привезенные с нами кресло и четыре стула. Мы тотчас же и расположились на них. А кому недостало, те присутствовали тут же, стоя. Нечего и говорить, что я
пришел в отдыхальню без башмаков: они остались
в приемной
зале, куда я должен был сходить за ними. Наконец я положил их
в шляпу, и дело там и осталось.
— Ну, это прескучный господин. Я лучше его там приму. А потом
приду к вам. Напоите его чаем, Mariette, — сказала графиня, уходя своим быстрым вертлявым шагом
в залу.
Вы сердитесь и не можете говорить спокойно, так мы поговорим одни, с Павлом Константинычем, а вы, Марья Алексевна,
пришлите Федю или Матрену позвать нас, когда успокоитесь», и, говоря это, уже вел Павла Константиныча из
зала в его кабинет, а говорил так громко, что перекричать его не было возможности, а потому и пришлось остановиться
в своей речи.
Ты видела
в зале, как горят щеки, как блистают глаза; ты видела, они уходили, они
приходили; они уходили — это я увлекала их, здесь комната каждого и каждой — мой приют,
в них мои тайны ненарушимы, занавесы дверей, роскошные ковры, поглощающие звук, там тишина, там тайна; они возвращались — это я возвращала их из царства моих тайн на легкое веселье Здесь царствую я».
Но, несмотря на это, опальный университет рос влиянием,
в него как
в общий резервуар вливались юные силы России со всех сторон, из всех слоев;
в его
залах они очищались от предрассудков, захваченных у домашнего очага,
приходили к одному уровню, братались между собой и снова разливались во все стороны России, во все слои ее.
Вскоре они переехали
в другую часть города. Первый раз, когда я
пришел к ним, я застал соседку одну
в едва меблированной
зале; она сидела за фортепьяно, глаза у нее были сильно заплаканы. Я просил ее продолжать; но музыка не шла, она ошибалась, руки дрожали, цвет лица менялся.
На другой день утром мы нашли
в зале два куста роз и огромный букет. Милая, добрая Юлия Федоровна (жена губернатора), принимавшая горячее участие
в нашем романе,
прислала их. Я обнял и расцеловал губернаторского лакея, и потом мы поехали к ней самой. Так как приданое «молодой» состояло из двух платьев, одного дорожного и другого венчального, то она и отправилась
в венчальном.
В последний день масленицы все люди, по старинному обычаю,
приходили вечером просить прощения к барину;
в этих торжественных случаях мой отец выходил
в залу, сопровождаемый камердинером. Тут он делал вид, будто не всех узнает.
В задних двух
залах стояли хорошие бильярды, где собирались лучшие московские игроки и, конечно, шулера, а наверху были «саврасенковские нумера», куда
приходили парочки с бульвара, а шулера устраивали там свои «мельницы», куда завлекали из бильярдной игроков и обыгрывали их наверняка.
В трактире всегда сидели свои люди, знали это, и никто не обижался. Но едва не случилась с ним беда. Это было уже у Тестова, куда он перешел от Турина.
В зал пришел переведенный
в Москву на должность начальника жандармского управления генерал Слезкин. Он с компанией занял стол и заказывал закуску. Получив приказ, половой пошел за кушаньем, а вслед ему Слезкин крикнул командирским голосом...
У Никитских ворот,
в доме Боргеста, был трактир, где одна из
зал была увешана закрытыми бумагой клетками с соловьями, и по вечерам и рано утром сюда сходились со всей Москвы любители слушать соловьиное пение. Во многих трактирах были клетки с певчими птицами, как, например, у А. Павловского на Трубе и
в Охотничьем трактире на Неглинной.
В этом трактире собирались по воскресеньям,
приходя с Трубной площади, где продавали собак и птиц, известные московские охотники.
Даже накануне суда Харитина думала не о муже, которого завтра будут судить, а о Галактионе.
Придет он на суд или не
придет? Даже когда ехала она на суд, ее мучила все та же мысль о Галактионе, и Харитина презирала себя, как соучастницу какого-то непростительного преступления. И все-таки, войдя
в залу суда, она искала глазами не мужа.
Я
в крепость поехала к мужу с сестрой,
Пришли мы сперва к «генералу»,
Потом нас привел генерал пожилой
В обширную, мрачную
залу.
Когда начались военные действия, всякое воскресенье кто-нибудь из родных привозил реляции; Кошанский читал их нам громогласно
в зале. Газетная комната никогда не была пуста
в часы, свободные от классов: читались наперерыв русские и иностранные журналы при неумолкаемых толках и прениях; всему живо сочувствовалось у нас: опасения сменялись восторгами при малейшем проблеске к лучшему. Профессора
приходили к нам и научали нас следить за ходом дел и событий, объясняя иное, нам недоступное.
9 июня был акт. Характер его был совершенно иной: как открытие Лицея было пышно и торжественно, так выпуск наш тих и скромен.
В ту же
залу пришел император Александр
в сопровождении одного тогдашнего министра народного просвещения князя Голицына. Государь не взял с собой даже князя П. М. Волконского, который, как все говорили, желал быть на акте.
— Вот и Ванька-Встанька
пришел, — доложила Нюра, когда он, уже успев поздороваться дружески за ручку со швейцаром Симеоном, остановился
в дверях
залы, длинный,
в форменной фуражке, лихо сбитой набекрень. — Ну-ка, Ванька-Встанька, валяй!
Уважал он людей солидных, толстых и пожилых, которые
приходили в одиночку, по секрету, заглядывали опасливо из передней
в залу, боясь встретиться со знакомыми, и очень скоро и торопливо уходили, щедро давая на чай.
Я испугался и, все еще не понимая настоящего дела, спросил: «Да как же дедушка
в залу пришел, разве он жив?» — «Какое жив, — отвечала Параша, — уж давно остамел; его обмыли, одели
в саван, принесли
в залу и положили на стол; отслужили панихиду, попы уехали [Про священника с причтом иногда говорят
в Оренбургской губернии во множественном числе.
В зале тетушка разливала чай, няня позвала меня туда, но я не хотел отойти ни на шаг от матери, и отец, боясь, чтобы я не расплакался, если станут принуждать меня, сам принес мне чаю и постный крендель, точно такой, какие
присылали нам
в Уфу из Багрова; мы с сестрой (да и все) очень их любили, но теперь крендель не пошел мне
в горло, и, чтоб не принуждали меня есть, я спрятал его под огромный пуховик, на котором лежала мать.
Нас позвали пить чай
в залу, куда
приходили мать, тетушки и бабушка, но поодиночке и на короткое время.
Один раз, поздно вечером, он,
в черном фраке и белом жилете, вошел
в гостиную с тем, чтобы взять с собой на бал Володю, который
в это время одевался
в своей комнате. Бабушка
в спальне дожидалась, чтобы Володя
пришел показаться ей (она имела привычку перед каждым балом призывать его к себе, благословлять, осматривать и давать наставления).
В зале, освещенной только одной лампой, Мими с Катенькой ходила взад и вперед, а Любочка сидела за роялем и твердила второй концерт Фильда, любимую пьесу maman.
Первый
пришел Неведомов, и Фатеева, увидев его
в зале, сначала было испугалась.
В зале они увидели параднейшим образом накрытый стол с чаем и легким ужином. Это все устроила та же Катишь: она велела ключнице вынуть серебро, лучший чайный сервиз,
прийти прислуживать генеральше всей, какая только была
в Воздвиженском, комнатной прислуге.
На вокзал она
пришла рано, еще не был готов ее поезд, но
в грязном, закопченном дымом
зале третьего класса уже собралось много народа — холод согнал сюда путейских рабочих,
пришли погреться извозчики и какие-то плохо одетые, бездомные люди.
Но капитан не
пришел. Остаток вечера прошел
в том, что жених и невеста были невеселы; но зато Петр Михайлыч плавал
в блаженстве: оставив молодых людей вдвоем, он с важностью начал расхаживать по
зале и сначала как будто бы что-то рассчитывал, потом вдруг проговорил известный риторический пример: «Се тот, кто как и он, ввысь быстро, как птиц царь, порх вверх на Геликон!» Эка чепуха, заключил он.
Мы
пришли в нашу детскую спальню: все детские ужасы снова те же таились во мраке углов и дверей; прошли гостиную — та же тихая, нежная материнская любовь была разлита по всем предметам, стоявшим
в комнате; прошли
залу — шумливое, беспечное детское веселье, казалось, остановилось
в этой комнате и ждало только того, чтобы снова оживили его.
— А ты мети, пятнадцать раз
в день мети! Дрянная у вас
зала (когда вышли
в залу). Затворите крепче двери, она станет подслушивать. Непременно надо обои переменить. Я ведь вам
присылала обойщика с образчиками, что же вы не выбрали? Садитесь и слушайте. Садитесь же, наконец, прошу вас. Куда же вы? Куда же вы? Куда же вы!
Между тем звуки фортепьяно, на котором с возрастающей энергией принялась играть Муза, оставшись одна
в зале и явно
придя в норму своего творчества, громко раздавались по всему дому, что еще более наэлектризовывало Егора Егорыча и поддавало ему пару.
Конечно, это осталось только попыткой и ограничивалось тем, что наверху
залы были устроены весьма удобные хоры, поддерживаемые довольно красивыми колоннами; все стены были сделаны под мрамор; но для губернии, казалось бы, достаточно этого, однако нашлись злые языки, которые стали многое во вновь отстроенном доме осуждать, осмеивать, и первые
в этом случае восстали дамы, особенно те, у которых были взрослые дочери, они
в ужас
пришли от ажурной лестницы, которая вела
в залу.
Gnadige Frau, заправлявшая по просьбе Егора Егорыча всем хозяйством, почти прибежала
в залу послушать игру Музы и после нескольких отрывков, сыгранных юною музыкантшей,
пришла в восторг.
Они
пришли в большой
зал, весь набитый народом, который встретил их криками и свистом (
в Америке это выражение одобрения).
Познакомился он с ним необычно и смешно:
пришёл однажды
в предвечерний час к Ревякиным, его встретила пьяная кухарка, на вопрос — дома ли хозяева? — проворчала что-то невнятное, засмеялась и исчезла, а гость прошёл
в зал, покашлял, пошаркал ногами, прислушался, — было тихо.
Однажды Берсенев
пришел к Стаховым не
в обычную пору, часу
в одиннадцатом утра. Елена вышла к нему
в залу.
Дни два ему нездоровилось, на третий казалось лучше; едва переставляя ноги, он отправился
в учебную
залу; там он упал
в обморок, его перенесли домой, пустили ему кровь, он
пришел в себя, был
в полной памяти, простился с детьми, которые молча стояли, испуганные и растерянные, около его кровати, звал их гулять и прыгать на его могилу, потом спросил портрет Вольдемара, долго с любовью смотрел на него и сказал племяннику: «Какой бы человек мог из него выйти… да, видно, старик дядя лучше знал…
Он, впрочем, насчет этого не сказал ей ни слова; ему было тяжело с ней говорить, и он торопился
в гимназию;
пришедши туда прежде окончания другой лекции, он стоял у окна
в рекреационной
зале.
Прихожу, велел о себе доложить и ожидаю
в зале. Выходит хозяин, молодой человек, высокий, румяный, пухлый, с кадычком и очень тяжелым взглядом сверху вниз.
В числе членов-учредителей был и Антон Чехов, плативший взнос и не занимавшийся. Моя первая встреча с ним была
в зале; он
пришел с Селецким
в то время, когда мы бились с Тарасовым на эспадронах. Тут нас и познакомили. Я и внимания не обратил, с кем меня познакомил Селецкий, потом уже Чехов мне сам напомнил.
Когда мы
пришли в зрительный
зал, зажигали только еще свечи и лампы.
Сам же он всегда был без гроша — раздаст половину, а другую пропьет. А пьян он был постоянно, но всегда тих и безмолвен. Звали его за глаза Кирюшка-Корнюшка, но все любили его. Он напивался молча,
придя в зрительный
зал, неслышно дремал, а то и засыпал
в кресле.